Два жителя на деревню — репортаж из глубинки нашего района
На самом краю Пуховичского района есть две крохотные деревушки, названные нетипично для нашей глубинки — Французская Гребля и Зафранцузская Гребля. Однако интересны они не своим «родством» с европейской страной, а тем, что здесь практически не осталось населения. Если в Зафранцузской Гребле постоянно проживает 2 человека, то Французская окончательно не умирает только благодаря дачникам, которые приезжают летом. Зимой здесь нет никого. Удивляет другое: жители (постоянные или временные) не считают деревни бесперспективными. Как и не разрешают себя называть «последними»: говорят, Гребли будут жить. А вот как в своем маленьком изолированном мире живут сами «робинзоны», решили узнать корреспонденты МЛЫН.BY.
Ростишка, Кима, Майбах и все, все, все…
Зафранцузскую Греблю можно пройти меньше, чем за минуту — в деревне всего 8 домов. Если летом возле каждого стоят по одной, а то две машины, то сегодня здесь тихо и одиноко. Дачники, опустошив огороды и «закрыв сезон» шашлыков, до весны мигрировали в города.
Во всей деревне хозяйничают двое: соседи баба Валя и дед Лёня. Последнего мы дома не застали — с утра ушел на тихую охоту. Здешние места богаты на грибы и ягоды: главное, увлекшись поисками «добычи», не попасться на глаза зубрам. Их в этих краях много: в редкий год могут и в деревню нагрянуть.
Зато 70-летней бабе Вале, или Валентине Адамовне Сташевской по лесам бродить некогда — у нее дел невпроворот. Даже нас, редких гостей, встретить не смогла: отправила своих четверолапых помощников — Майбаха и Киму. А те рады стараться: едва завидев нас, выскочили из-за забора, и давай обнюхивать, прыгая от радости. До самого дома бабы Вали проводили.
Хозяйку застали в огороде: что-то тихо бормоча себе под нос, пенсионерка готовила кашу поросятам. Отварные картошку, тыкву, морковку, свеклу щедро разбавила молоком, мелко размяла и поспешила к орущим от голода хрюшкам.
Мы попытались было спросить: когда сможем пройти в дом и поговорить — но баба Валя даже слушать не стала:
— Чакайце пакуль! З раніцы тэлефон барабаніць, як звар’яцелы. Усім толькі б пагаманіць, а што ў мяне 9 парсюкоў галодныя стаяць, нікому і справы няма. Зараз такі крык будзе…
Еще издали заметив хозяйку, поросята бросились к калитке: знают, что пришло время кормежки!
— Навошта так верашчаць? Аюсь у хлеў! — баба Валя не дает спуску голодным хрюшам.
Только накормила поросят — надо идти смотреть корову. Ростишка пасется недалеко от дома, на небольшом участке фермерского поля. Трава там по пояс — несколько дней назад буренка запуталась в зарослях и до вечера простояла на одном месте. Валентина Адамовна переживает, как бы снова кормилица не застряла в густой траве.
А тут еще, как назло, гуси совсем обнаглели: бесцеремонно заняли чужую территорию и хозяйничают на ней. Баба Валя такое хулинганство пресекает на корню.
— А вам, ашалелым, што трэба? Травы пакуль многа, шукайце, чаго б перахапіць, — чтобы не нарываться на неприятности, куры и утки вежливо и ненавязчиво напоминают хозяйке о своем сущестовании. — Крыху пагуляйце: адпачну, тады і вас пакармлю.
И только Майбах и Кима во всем слушаются хозяйку и лишних беспокойств ей не доставляют. За это и на лишний кусок батона с маслом претендовать могут. С мурлыками собаки тоже не враждуют: понимают, наверное, что делить им тут нечего. Да и соседей нет, чтобы кто-то еще накормил. Одна баба Валя. Дед Лёня вряд ли станет делиться обедом с такой «четверолапой оравой».
Насчет последнего: как мы ни пытались сосчитать всю живность во дворе Валентины Адамовны — ничего не вышло. Корова, 9 поросят, свинка, больше 20-ти кур, две собаки, несколько кошек и котов… В общем, сбились со счета.
— Бабушка, кто у вас тут живет и сколько? — баба Валя, наконец, нашла время и для нас, пригласила в дом. Здесь тепло, даже жарко: все-таки ждала гостей старушка, раз печку затопила.
— Хіба я ведаю? Бегаюць халя хаты, і добра. Катоў, можа, штук 10: некаторыя самі прыбіліся да мяне. Мусіць, гаспадары вырашылі ад іх пазбавіцца, сюды вывезлі, — рассуждает пенсионерка. — Расцішку маю бачылі, парсюкоў таксама: раней трымала ажно 17 свінак! Цяжка пракарміць столькі, таму 8 прадала. Яшчэ дзевяць гадую. Індычкі ёсць, 12 гусей, 7 качак… З Кімай і Майбахам вы ўжо знаёмыя.
Такое необычное «автопрозвище» псу дал внук Валентины Адамовны. Сказал, что круче и дороже собаки теперь во всем мире нет! Мальчишка не часто гостит у бабушки, но приезжать в Зафранцузскую Греблю любит. Для него, городского жителя, здесь все в диковинку.
— Я б таксама зараз магла жыць у Мінску, але жыццё склалася па-іншаму, — баба Валя закрывает глаза и уносится куда-то далеко, в свои воспоминания. — Нарадзілася тут жа, у Зафранцузскай Грэблі. Пасля школы паехала ў Мінск вучыцца на кухара. Як выдатніцу мяне размеркавалі ў рэстаран «Каменный цветок». Месца вядомае на той час — усе першыя асобы краіны там снедалі. Зразумела, не только катлеткамі па-кіеўскі. Чорнай ікры было столькі, што і нам сёе-тое перападала, а фірмавым блюдам рэстарана лічыўся біфштэкс.
Из «Каменного цветка» Валентине Сташевской пришлось уволиться: страшная болезнь, операция, курсы химиотерапии подкосили ее здоровье. Благо, что врачи вовремя обнаружили «заразу» и поставили на ноги. Женщина устроилась вахтером в хоккейный клуб «Юность»: проработала там до самой пенсии. Надеялась уйти на заслуженный отдых и пожить немного для себя. Не сложилось…
— Стрыечны брат пайшоў з жыцця: ў яго застаўся хлопчык Арцёмка. Жонка братава піла, за малым не глядзела, вось мая маці і ўзяла над ім апеку. А калі памерла — прыйшлося мне пакінуць Мінск і перабрацца ў Зафранцузскую Грэблю, каб выхоўваць Арцёмку. Мужа я на той час ужо пахавала, дачкі Алена і Таня былі дарослыя, — говорит баба Валя. — Прыехала, а тут працы — не пачаты край! Гаспадарка вялікая: карова, гусі, качкі, куры, парсюкі. Гадую ўсіх адна.
Племянника баба Валя уже давно поставила на ноги: Артем живет и работает в Минске. Не так давно женился, стал папой. Время от времени приезжает в гости к Валентине Адамовне. Дети тоже про маму не забывают и каждый раз, бывая здесь, зовут родительницу в город. Но пенсионерка об этом даже слышать не хочет: говорит, там совершенно нечего делать. У нее вообще на все один ответ:
— А куды я дзесяць катоў і дзве сабакі ўладкую? Каму, акрамя мяне, яны патрэбны? — не сдается старушка. — Ды і што горад? Вяртаешся адтуль, як хворая. Дзецям не зразумець. Пытаюцца, навошта трымаю такую вялікую гаспадарку. А я з гэтых грошаў, што зарабіла «на яйках ды мясе», вокны новыя паставіла. Дах хачу перакласці: майстра ж за «так» рабіць не будзе. Дзеці, канешне, сварацца: маўляў, мы табе дадзім і на дах, і на вокны, толькі адпачні. А на што мне іх дапамога? Хто жыве ў вёсцы і не лянуецца, заўжды пры грошах.
Пока разговаривали, баба Валя накрыла на стол. Из магазинного только батон, чай и сахар, все остальное: колбаса, полендвица, творог, масло — домашнее.
— Аўталаўка добра ходзіць: паскадзіцца не магу. І мяса ёсць, і куры, і смятанка свежая. Але навошта мне карова, калі буду яшчэ масла ці смятану купляць? Сваё ўсё раблю, — хвалится Адамовна. — Гэта вы не бачылі мой леташні ўраджай агародніны. Бульба не ўрадзіла, затое гарбузоў багата. Перцы ды буракі яшчэ сядзяць у зямлі, часу няма на іх. Маліны многа: наўмысна не зрываю, каб унукі прыехалі, пачаставаліся.
— Неужто совсем не скучно одной? — недоверчиво спрашиваю у бабушки. — Сплошь лес кругом, совсем от цивилизации оторвались. Скупым словом не с кем перекинуться, разве что с дедом Лёней…
— Вы ж бачылі, колькі ў мяне працы: пра які сум тут можна казаць? Летам у вёсцы весела, дачнікі прыязджаюць. Хто шашлыкі смажыць, хто ў гародзе капаецца. Гэта дзеці і ўнукі тых, хто некалі жыў у Зафранцузскай Грэблі. Моладзь вяртаецца — яна не дазволіць, каб вёска загінула. Хаця ўжо колькі разоў яе «хавалі»: маўляў, з’едуць усе, хаты паваляцца і трактары зраўнуюць іх с зямлёй. Не будзе такога. Я і сваім дзецям наказваю: калі не стане мяне, каб не прадавалі хату. У жыцці ўсялякае бывае…
А вот зимой, соглашается баба Валя, в деревне гораздо тише и спокойнее: бывают дни, когда ни одной машины не проедет. Разве что рейсовый автобус дважды в день проследует через Греблю.
— Працы і зімой не меншае: адных накармі, другім вады прынясі… Добра, калі ўвечары застанецца гадзіна-другая, каб Малахава паглядзець. А яшчэ да мяне «госці» часта завітаюць, — смяецца бабуля. — Неяк пад вечар сяджу дома і раптам чую: па двары нехта тупае. Глянула: а ў мяне пад вокнамі зубры ходзяць! Прыйшлі яблыкамі пачаставацца. Людзей яны не чапаюць, а яблыкаў заўжды багата, магу і падзяліцца.
… Провожать нас вышли всей большой компанией: баба Валя, Майбах и Кима. Четвероногия красавцы все пытались дотянуться и лизнуть на прощание, но после грозного хозяйского «назад» стали по стойке смирно. Удивительно ощущение оставляет после себя Зафранцузская Гребля: вроде и населения мизер, и находится в изоляции, в окружении лесов, а жизни в ней больше, чем в некоторых других городах…
В сезонном формате
В двух километах от Зафранцузской Гребли уютно устроилась ее соседка Французская Гребля. По местным меркам деревня большая — 13 домов! А вот сколько из них жилые: уже другое дело. За минуты две обошли весь населенный пункт — признаков жизни, на первый взгляд, никаких. Уныло раскачиваются на ветру детские качели, из печных труб не валит столбом дым — везде только запертые на глухие замки ворота.
Но нам повезло! Ольга и Анатолий Шуватовы, которые каждое лето проводят во Французской Гребле, еще не покинули ее. Правда, уже «сидят на чемоданах» — скоро загрузят в багажник соки и маринады, свежие яблоки, впрок заготовленную малину и смородину, несколько баночек меда с собственной пасеки — и махнут в город. В Греблю они вернутся только в апреле, не раньше. С их отъездом деревня опустеет совсем.
— Летом у нас хорошо, много молодежи. Это дети коренных «греблевцев»: старики поумирали, а сыновья и дочки продолжают ездить. Привели дома в порядок, кто-то на месте старого родительского домика построил коттедж, — рассказывает Ольга Антоновна. — Несколько хат купили нездешние люди — тоже дачники, но «чужие». Своих мы хорошо знаем.
Ольга Шуватова, кстати, тоже из категории «своих»: родилась во Французской Гребле, но уехала в Минск, вышла замуж. Теперь привозит мужа на малую родину, чтобы отвлекся от столичной суеты. Вообще для них обоих деревня — это отдушина. Здесь они занимаются огородом и садом, разводят пчел. Анатолий Викторович не мог удержаться, чтобы не похвастаться медом урожая этой осени. Скажу, как есть: вкуснотища, пальчики оближешь!
— Почему все-таки не останетесь насовсем? Дети и внуки выросли, на работу каждое утро бежать не надо: неужели городские джунгли милее здешней красоты? — выпытываю у хозяев.
Ольга Антоновна только пожала плечами:
— Места действительно уникальные, этого не отнять. И время здесь как будто бежит быстрее: кажется, только приехал, а уже надо собираться назад. Вскопал огород, посадил, прополол раз десять, собрал урожай — и лета, как не было. Но привычки и уклад жизни никто не отменял, поэтому все равно возвращаемся в город. И все же «хоронить» деревню рано: она пережила войну, после которой с трудом, но восстановилась. Здесь и тогда жили от силы человек 35-40, плюс молодежь стала массово уезжать в город. Сейчас возвращается: пусть только на лето, но даже в таком «сезонном формате» деревня живет.
У Ольги и Анатолия есть сын, двое внуков. Они исключительно городские жители — в Греблю приезжают только на выходные, чтобы отдохнуть на природе, попариться в бане.
— Не забудут ли они дорогу сюда, когда нас с Толей не станет — сложно сказать. Я тоже не думала когда-то, что вернусь на малую родину и буду здесь жить 8 месяцев в году. Но вернулась же к своим корням… Есть такое хорошее выражение: родители должны дать своим детям две вещи — крылья и корни. Что касается последнего, они у наших детей и внуков здесь, на земле их предков.
Дополнительно
Согласно архивным источникам, названия обеих деревень связаны с войной 1812 года. На месте Французской Гребли было болото. Чтобы пересечь его, наполеоновские войска построили греблю или насыпную дорогу. Позже, когда болото высохло, вдоль этой дороги стали селиться люди — возникла деревня, которую и назвали Французской Греблей. А соседнюю деревушку соответственно — Зафранцузской Греблей.
